Что-то внутри встревожил, дыхания не хватает. Какой бы он не был хороший, он тоже тебя ломает.
Бармен! Мне шесть стопок текилы и таблетку аспириновой кислоты,
Подогреть остывшие жилы, довести голос до хрипоты.
В этом баре - прокуренном, пьяном, пол второго, по счету ночных.
Каждый промах считаю стаканом, сантиметрами глаз ледяных.
И не больно, не гадко, а пусто. Оглушает дурманом волна.
Черт, какое же это искусство, перерезать внутри провода.
Он послал меня в долгий отпуск, на расстрел у Берлинской стены.
Дал на выезд последний пропуск, из иллюзии с именем «мы».
Он отрезал мне шанс на счастье, обобрал до последних слов.
До крови его сердце кусала, я впиталась в него до мозгов.
Наши нити были из стали - медный сплав, капроновых чувств,
Переплавленных гениталий, – от которых сейчас лечусь.
Он разлюбит меня в субботу, я забуду забыть его «мы».
«Сердце, не подлежит ремонту, поносить не дается взаймы!»
(с)Ирина Папилон
Подогреть остывшие жилы, довести голос до хрипоты.
В этом баре - прокуренном, пьяном, пол второго, по счету ночных.
Каждый промах считаю стаканом, сантиметрами глаз ледяных.
И не больно, не гадко, а пусто. Оглушает дурманом волна.
Черт, какое же это искусство, перерезать внутри провода.
Он послал меня в долгий отпуск, на расстрел у Берлинской стены.
Дал на выезд последний пропуск, из иллюзии с именем «мы».
Он отрезал мне шанс на счастье, обобрал до последних слов.
До крови его сердце кусала, я впиталась в него до мозгов.
Наши нити были из стали - медный сплав, капроновых чувств,
Переплавленных гениталий, – от которых сейчас лечусь.
Он разлюбит меня в субботу, я забуду забыть его «мы».
«Сердце, не подлежит ремонту, поносить не дается взаймы!»
(с)Ирина Папилон